80 лет победе - Прокуратура Приморского края
- 19 марта 2025, 11:32
Иван Филиппович Балабай в ноябре 1944 года был призван в ряды Советской армии. Служил в 99-м стрелковом полку 33-й Муромской Западной стрелковой дивизии Московского военного округа курсантом учебного батальона.
В июне 1943 года в составе маршевой роты был направлен на Забайкальский фронт. Командир пулеметного расчета, форсировал Ханкайский перевал, прошел с боями через Монголию, дописав свою боевую биографию в Порт-Артуре.
Вот его воспоминания: «На военную службу я был призван в возрасте 17 лет за 140 дней до победы над фашистской Германией.
Служил в учебном батальоне 99-гo запасного стрелкового полка 33-й Муромской запасной стрелковой дивизии. В День Победы я стоял в карауле по охране военного объекта на станции Мордовщиково Горьковской области. Это недалеко от древнего города Мурома. Сообщение о капитуляции Германии поступило начальнику караула по телефону.
Вечером мы сдали охраняемый объект новому составу караула. Вернулись в казарму, сдали оружие, патроны и присоединились к ликующим сослуживцам и жителям гарнизона. Через месяц нам выдали новое обмундирование и отправили по железной дороге на Восток. Конечным пунктом перевозки оказалась станция Баян-Тюмень в Монгольской народной республике. Расположились мы в палатках на берегу реки Керурген. В долине этой реки дислоцировалась прибывшая из побежденной Германии 16-я механизированная бригада 7-гo механизированного корпуса.
Мы влились в качестве пополнения этого боевого соединения, входившего в состав Забайкальского фронта, которым командовал маршал Р.Я. Малиновский.
Здесь я был назначен командиром пулеметного отделения и получил боевое оружие: станковый пулемет «Максим», карабины, патроны. Располагались мы в палатках, ежедневно выходили в поле на тактические занятия, но при этом не рыли окопы и не стреляли из стрелковых и танковых оружий.
Всему личному составу запрещалась почтовая переписка. Мы не могли ни получать, ни отправлять. Штабам и танкистам запрещено было пользоваться радиосвязью, нельзя было вести разведку вероятного противника. Все эти ограничения были направлены на обеспечение скрытности наших войск в Монголии в преддверии начала войны.
Oт реки Керуген наша воинская часть на автомобилях была передислоцирована в выжидательный район в безлюдную, безводную холмистую степь, где продолжали учебные занятия.
Однажды в начале августа, ночью после отбоя по сигналу «Тревога» нас подняли и отправили пешим маршем с полной боевой выкладкой в район боевого сосредоточения. Шли мы всю ночь, на ходу засыпали, падали, но поднимались и продолжали шагать.
Только на рассвете мы пришли в назначенное командованием место у границы с Манчжурией.
В ночь на 9 августа 1945 года нам выдали каждому 3-дневный сухой паек продуктов и вывели на боевые позиции к танкам Т-34, на которых нам предстояло действовать в качестве боевого десанта.
Перед рассветом в темноте командир взвода построил нас у танков и сообщил о том, что правительство СССР объявило войну Японии, указал на танк, на котором мое пулеметное отделение должно было участвовать в боевых действиях, и предупредил, что оставлять танк можно строго по его команде. Потом он скомандовал «По машинам» и отделение с пулеметом «Максим» расположилось на броне танка. Пулемет мы установили на самом верху, на башне. С рассветом танковая колонна начала движение. Серьезное сопротивление японцы не оказали, выскочивший навстречу конный отряд японской армии был быстро расстрелян нашим передовым отрядом
Начало нашего наступления оказалось для японского командования неожиданным. Принятые нашим командованием меры по обеспечению скрытности сосредоточения наших войск в Монголии оправдались. Наша колонна танков продолжала движение. К исходу дня мы остановились на некотором удалении от одиноко стоявшего на склоне холма Дацана – буддийского храма. Так закончился первый день войны. С наступлением ночи мы, десантники, встали на охрану танка, а экипаж отдыхал. Такие охранные функции мы выполняли и в последующие ночи.
В дальнейшем на нашем пути попадались стада скота, овец, лошадей, но людей при них не было. С удивлением мы заметили на некоторых лошадях выжженное тавро в виде свастики – изогнутого креста.
Наши тылы с продовольствием и водой безнадежно отстали. На коротком привале комсорг батальона рассказал, что американцы сбросили на японские города Хиросима и Нагасаки атомные бомбы.
На наши солдатские претензия по поводу отсутствия продовольственного снабжения он заявил: «Надо переходить на подножный корм», то есть добывать продовольствие самостоятельно. В связи с этим запомнился случай, когда командир танка подарил монгольскому арату свою фуражку, а он взамен подарил живого барана. В это время колонна начала движение и барана затащили на танк и так его живым транспортировали, пока колонна не приостановила марш.
В предгорьях Большого Хингана кончилось горючее для танков. Его танкисты почему-то называли «газойлем». Двое суток мы стояли, пока самолеты не доставили в бочках дизтопливо. Пошли дожди, начались ненастные дни. В этих условиях танки с трудом преодолевали перевалы Большого Хингана. Один танк не удержался на склоне горного кряжа и скатился в небольшое ущелье, где уперся в его правый берег, но не свалился, удержался кормой на гусеницах. Экипаж этого танка выбрался наружу и стал ждать помощь от двигавшейся в хвосте колонны роты технического обеспечения.
Мы в составе колонны продолжали движение по перевалу и достигли восточной стороны горного хребта. Перед нами простиралась Маньчжурская равнина с возделанными полями и небольшими поселениями китайцев. Жители нас восторженно приветствовали, кричали: «Шанга, шанга!» – и показывали большой палец руки.
Закончили мы поход, достигнув железной дороги, где уже располагался передовой отряд нашей бригады. В ночь на 3 сентября танкисты по рации получили сообщение о капитуляции Японии. Почти все начали салютовать стрельбой в воздух из стрелкового оружия. Наш пулемет тоже израсходовал на салют несколько десятков патронов. С некоторым трудом командиры остановили пальбу.
Вторая мировая война закончилась! Моя военная служба продолжалась еще почти 11 лет».
Прокуратура
Приморского края
Прокуратура Приморского края
19 марта 2025, 11:32
Иван Филиппович Балабай
Иван Филиппович Балабай в ноябре 1944 года был призван в ряды Советской армии. Служил в 99-м стрелковом полку 33-й Муромской Западной стрелковой дивизии Московского военного округа курсантом учебного батальона.
В июне 1943 года в составе маршевой роты был направлен на Забайкальский фронт. Командир пулеметного расчета, форсировал Ханкайский перевал, прошел с боями через Монголию, дописав свою боевую биографию в Порт-Артуре.
Вот его воспоминания: «На военную службу я был призван в возрасте 17 лет за 140 дней до победы над фашистской Германией.
Служил в учебном батальоне 99-гo запасного стрелкового полка 33-й Муромской запасной стрелковой дивизии. В День Победы я стоял в карауле по охране военного объекта на станции Мордовщиково Горьковской области. Это недалеко от древнего города Мурома. Сообщение о капитуляции Германии поступило начальнику караула по телефону.
Вечером мы сдали охраняемый объект новому составу караула. Вернулись в казарму, сдали оружие, патроны и присоединились к ликующим сослуживцам и жителям гарнизона. Через месяц нам выдали новое обмундирование и отправили по железной дороге на Восток. Конечным пунктом перевозки оказалась станция Баян-Тюмень в Монгольской народной республике. Расположились мы в палатках на берегу реки Керурген. В долине этой реки дислоцировалась прибывшая из побежденной Германии 16-я механизированная бригада 7-гo механизированного корпуса.
Мы влились в качестве пополнения этого боевого соединения, входившего в состав Забайкальского фронта, которым командовал маршал Р.Я. Малиновский.
Здесь я был назначен командиром пулеметного отделения и получил боевое оружие: станковый пулемет «Максим», карабины, патроны. Располагались мы в палатках, ежедневно выходили в поле на тактические занятия, но при этом не рыли окопы и не стреляли из стрелковых и танковых оружий.
Всему личному составу запрещалась почтовая переписка. Мы не могли ни получать, ни отправлять. Штабам и танкистам запрещено было пользоваться радиосвязью, нельзя было вести разведку вероятного противника. Все эти ограничения были направлены на обеспечение скрытности наших войск в Монголии в преддверии начала войны.
Oт реки Керуген наша воинская часть на автомобилях была передислоцирована в выжидательный район в безлюдную, безводную холмистую степь, где продолжали учебные занятия.
Однажды в начале августа, ночью после отбоя по сигналу «Тревога» нас подняли и отправили пешим маршем с полной боевой выкладкой в район боевого сосредоточения. Шли мы всю ночь, на ходу засыпали, падали, но поднимались и продолжали шагать.
Только на рассвете мы пришли в назначенное командованием место у границы с Манчжурией.
В ночь на 9 августа 1945 года нам выдали каждому 3-дневный сухой паек продуктов и вывели на боевые позиции к танкам Т-34, на которых нам предстояло действовать в качестве боевого десанта.
Перед рассветом в темноте командир взвода построил нас у танков и сообщил о том, что правительство СССР объявило войну Японии, указал на танк, на котором мое пулеметное отделение должно было участвовать в боевых действиях, и предупредил, что оставлять танк можно строго по его команде. Потом он скомандовал «По машинам» и отделение с пулеметом «Максим» расположилось на броне танка. Пулемет мы установили на самом верху, на башне. С рассветом танковая колонна начала движение. Серьезное сопротивление японцы не оказали, выскочивший навстречу конный отряд японской армии был быстро расстрелян нашим передовым отрядом
Начало нашего наступления оказалось для японского командования неожиданным. Принятые нашим командованием меры по обеспечению скрытности сосредоточения наших войск в Монголии оправдались. Наша колонна танков продолжала движение. К исходу дня мы остановились на некотором удалении от одиноко стоявшего на склоне холма Дацана – буддийского храма. Так закончился первый день войны. С наступлением ночи мы, десантники, встали на охрану танка, а экипаж отдыхал. Такие охранные функции мы выполняли и в последующие ночи.
В дальнейшем на нашем пути попадались стада скота, овец, лошадей, но людей при них не было. С удивлением мы заметили на некоторых лошадях выжженное тавро в виде свастики – изогнутого креста.
Наши тылы с продовольствием и водой безнадежно отстали. На коротком привале комсорг батальона рассказал, что американцы сбросили на японские города Хиросима и Нагасаки атомные бомбы.
На наши солдатские претензия по поводу отсутствия продовольственного снабжения он заявил: «Надо переходить на подножный корм», то есть добывать продовольствие самостоятельно. В связи с этим запомнился случай, когда командир танка подарил монгольскому арату свою фуражку, а он взамен подарил живого барана. В это время колонна начала движение и барана затащили на танк и так его живым транспортировали, пока колонна не приостановила марш.
В предгорьях Большого Хингана кончилось горючее для танков. Его танкисты почему-то называли «газойлем». Двое суток мы стояли, пока самолеты не доставили в бочках дизтопливо. Пошли дожди, начались ненастные дни. В этих условиях танки с трудом преодолевали перевалы Большого Хингана. Один танк не удержался на склоне горного кряжа и скатился в небольшое ущелье, где уперся в его правый берег, но не свалился, удержался кормой на гусеницах. Экипаж этого танка выбрался наружу и стал ждать помощь от двигавшейся в хвосте колонны роты технического обеспечения.
Мы в составе колонны продолжали движение по перевалу и достигли восточной стороны горного хребта. Перед нами простиралась Маньчжурская равнина с возделанными полями и небольшими поселениями китайцев. Жители нас восторженно приветствовали, кричали: «Шанга, шанга!» – и показывали большой палец руки.
Закончили мы поход, достигнув железной дороги, где уже располагался передовой отряд нашей бригады. В ночь на 3 сентября танкисты по рации получили сообщение о капитуляции Японии. Почти все начали салютовать стрельбой в воздух из стрелкового оружия. Наш пулемет тоже израсходовал на салют несколько десятков патронов. С некоторым трудом командиры остановили пальбу.
Вторая мировая война закончилась! Моя военная служба продолжалась еще почти 11 лет».