Ветераны Великой Отечественной войны - участники войны - Прокуратура г. Санкт-Петербург

Проходил службу в Вооруженных силах СССР с августа 1943 года по июль 1947 года. 

За проявленные мужество и храбрость в годы Великой Отечественной войны награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени, медалями «За Победу над Германией», «За взятие Будапешта» и другими многочисленными наградами.

По окончании Кишиневской юридической школы в июле 1949 года по распределению направлен на работу следователем Сухумского участка прокуратуры Закавказской железной дороги.

С августа 1951 года по май 1960 года работал в Ленинградской транспортной прокуратуре на должностях следователя, транспортного прокурора Ленинград-Балтийского и Ленинград-Витебского участка Октябрьской железной дороги.

С мая 1960 года по июнь 1988 года работал в прокуратуре г. Ленинграда в должности прокурора следственного отдела, прокурора Московского района г. Ленинграда,

С апреля 1965 года по июнь 1988 года – заместитель прокурора г. Ленинграда.

В период службы в органах прокуратуры за добросовестное исполнение служебного долга, многократно поощрялся приказами прокурора г. Ленинграда, прокурора РСФСР и Генерального прокурора СССР. Награжден медалью «Ветеран прокуратуры», нагрудным знаком «Почетный работник прокуратуры».

В 1982 году Владимиру Андреевичу Матвеенко присвоено звание «Заслуженный юрист РСФСР».

Классный чин: старший советник юстиции. 

***

Из воспоминаний:

Сообщение о нападении Германии на Советский Союз я услышал, находясь на футбольном матче на стадионе рядом с Читинским вокзалом. Когда началась трансляция речи Молотова, все побежали на вокзал к громкоговорителю, футболисты бежали вместе со зрителями. Вернувшись домой, застал родителей расстроенными. Отец сказал мне: «Вот, сынок, и тебе предстоит воевать». А мне не было еще семнадцати лет, я лишь в июне закончил 9 класс, но уже имел приписное свидетельство в военкомат. Уже обучаясь в 10 классе, примерно в феврале 1942 года, я был вызван в военкомат (официально призыву не подлежал — не было восемнадцати лет), где мне объявили, что я направляюсь на учебу в военное училище. Все это произошло неожиданно, и нашу группу (десятиклассников разных школ) направили в Тульское оружейно-техническое училище, эвакуированное в Томск.

Прибыли мы в морозный день, нас построили на плацу и объявили, что училище укомплектовано. Выписали проездные документы и отправили обратно в Читу в военкомат. Там нам объявили, что мы направляемся в другое училище, на этот раз в Сретенское пехотное училище под Читой. Вновь нас построили, кругом степь, холодная вьюга. Училище готовило командиров взводов пехоты. Но и здесь училище (наверное, правильнее трехмесячные курсы) было укомплектовано, принять нас не могли и вернули в Читу. Хорошо, что все рядом.

В военкомате нового не придумали и сделав отметку в приписном свидетельстве, сказали: «Марш в школу учиться!».

В июне 1942 года я успешно закончил десятый класс. В военкомат не вызывали, чьим-то указанием нас направили в колхозы. Я стал работать помощником тракториста, а, точнее, прицепщиком. Время шло и через какое-то время (мне было уже восемнадцать лет) вновь вызвали в военкомат. Там мне был задан вопрос, смогу ли я представить три рекомендации членов КПСС. Я ответил, что этот непростой вопрос должен быть обсужден с родителями. Мне дали несколько дней для обдумывания. Рекомендации мне дали — моя учительница по истории (школа №3) и два ответственных работника, которые проживали недалеко от нас, хорошо знали моих родителей и их детей.

Сдав полученные рекомендации в военкомат, я узнал, что документы будут направлены в Генеральный штаб для решения вопроса о направлении меня на учебу в специальную школу. В военном билете мне была сделана отметка, что я оставлен «до особого распоряжения».

Шли месяцы, но меня не вызывали. Не помню, кто меня направил, но осенью 1942 года я стал работать на ремонте железнодорожного пути под Нерчинском под Читой. Жили в товарных вагонах, работали в любое время суток, при любой погоде. Когда давали «окно» на два-три часа, то мы под руководством старшего дорожного мастера за это время должны были отремонтировать участок пути (заменить шпалы, уложить вновь рельсы, подбить щебенку и т.д.). Опоздание исключалось, так как воинские эшелоны круглые сутки шли в обоих направлениях. Так я закалялся, будущий курсант, фронтовик, а в последствии следователь и прокурор!

Но пришел, наконец, день, когда меня вновь вызвали в военкомат и объявили, что я зачислен в специальное училище шифровально-штабной службы Красной армии.

1 августа 1943 года в числе небольшой группы (человек пять-шесть) был направлен в город Ульяновск, где находилось это училище. Среди слушателей были не только мы, призывники, но и офицеры, уже побывавшие на фронте. Учебный день был очень уплотнен (от подъема до отбоя), в программе было не только «спецдело», но и общеобразовательные предметы. Изучали секретное делопроизводство и свою военную специальность.

В марте 1944 года учеба была закончена, нам присвоили первое офицерское звание и отправили в Москву, в распоряжение Генерального штаба. Там мы ждали назначений. Я получил назначение в распоряжение 8 отдела штаба Первого Украинского фронта. Ехал через освобожденный Киев. Из Москвы выехали 30 апреля 1944 года в товарных вагонах, из которых раздавалось пение: «Прости-прощай, Москва моя родная, на бой с врагами уезжаю я…».

В штабе фронта меня допустили к настоящей работе, товарищи мне помогали понимать многое, фронтовую действительность. Это продолжалось недолго. Я получил назначение на должность помощника начальника 6 отдела штаба 99 стрелковой Житомирской Краснознаменной дивизии.

Дивизия стояла в обороне, штаб размещался в балке в блиндажах. О прибытии я доложил начальнику штаба подполковнику Половику. Командиром был генерал-майор Сараев. Дивизия занимала оборону около Тернополя, укомплектовывалась, все чему-то учились. Привыкал и я к работе, к службе. Телеграмм было мало, три офицера дежурили поочередно. Телеграммы поступали в любое время суток. Обязанности дежурного расшифровать и доложить адресату (адресовались они либо командиру, либо начальнику штаба). Дивизия входила тогда в состав 46 армии Первого Украинского фронта. Командующим был генерал Петрушевский, начальником штаба — генерал Коновалов. Эти фамилии я расшифровывал и зашифровывал сотни раз и они навсегда сохранились в моей памяти, как и уважение к этим генералам, несшим огромную ответственность за успехи сражений и за жизни многих тысяч людей.

Примерно в июле 1944 года началось наступление, впереди было освобождение Львова. Запомнилось большое количество авиации в воздухе. Прибавилось и работы: ежедневно поступали боевые приказы, которые мы (дежурные) расшифровывали. Шифровка должна быть незамедлительно вручена командиру дивизии, который мог находиться на своем командном пункте или в другом месте, например на командном пункте командира полка. В любом случае поступивший приказ докладывался начальнику штаба. В обязанности отделения входило следить, чтобы все документы мы получали обратно, где они хранились до получения указания об уничтожении. Часто при уничтожении, читая резолюции и текст, становилось жаль сжигать, ведь это была история боев, конкретных действий командования, то есть ценнейшие материалы истории войны. Сейчас бы они представляли определенную ценность для исследователей.

Наступление продолжалось успешно, дивизия вышла к государственной границе. Дивизия фактически без боевых действий прошла Румынию и вышла в Венгрию. В этих странах местное население нас встречало хорошо. Шел октябрь 1944 года, в конце месяца или в первых числах ноября, наша дивизия за несколько дней совершила бросок в двести километров и оказалась примерно в тридцати километрах от окруженного Будапешта. Постепенно дивизия продвигалась вперед, венгры сдавались в плен, немцы упорно оборонялись.

В первых числах декабря 1944 года дивизия форсировала реку Дунай и заняла небольшой плацдарм, пройдя четыре километра. Я запомнил число, именно 7 декабря 1944 года я переправился на правый берег, на занятый нами плацдарм, разместился в одной землянке с работниками оперативного отделения и разведки. Мне был выделен уголок, в котором я мог работать над телеграммами. Командир дивизии был на командном пункте недалеко. За форсирование Дуная сорок человек было представлено к званию «Герой Советского Союза». В те же дни я узнал, что за беспебойное обеспечение командования шифрсвязью я награжднн орденом «Красная Звезда».

Будапешт сразу взять не удалось, и дивизия встала в оборону. Но вскоре опять начались сильные бои. Как я помню, январь 1945 год был тяжелым. Немцы все время пытались прорваться в окруженный Будапешт. Возможно в связи с этим нашу дивизию в середине января перебросили в состав 10 Гвардейского стрелкового корпуса, что было километров на 40 северо-западнее Будапешта. Наш штаб находился в трех километрах от передовой, подвергался артналетам, были потери.

Но положение менялось. Перешел в наступление Первый Украинский фронт, где мы воевали летом, они стояли в обороне около четырех месяцев. Войска Первого Белорусского фронта (командующий маршал Г.К. Жуков), совершив стремительный обходный маневр и отрезав Варшаву с запада, овладели этим городом. Наступал и Второй Белорусский фронт.

Тогда мы чувствовали, что Победа приближается. Наша 99 дивизия и 10 гвардейский корпус были в составе Второго Украинского фронта.

25 января 1945 г. я был временно откомандирован в штаб 10 гв. ск., что в будущем отразилось на моей судьбе. В этом штабе я был оставлен в штате. После войны я оказался в Кишиневе, а моя родная 99 дивизия была переброшена на восточный фронт громить японцев, там она понесла тяжелые потери.

12 февраля 1945 года немецким войскам удалось силой до двух-трех тысяч человек прорваться из окруженного Будапешта и к исходу дня оказаться в девяти километрах от поселка Пилишчада, где находился штаб нашего корпуса. Противник имел на вооружении только автоматическое оружие. В Будапеште остальные силы противника были остановлены. С прорвавшейся группировкой вели бой части нашего корпуса (командир генерал-лейтенант Рубанюк Иван Андреевич, начальник штаба полковник Стерин Илья Юдович). Прорвавшейся группировке немецкая авиация сбрасывала патроны, карты и шоколад. Мы стояли на окраине села и хорошо видели ту высоту, на которой расположился противник. Во дворе свистели пули. В этих условиях мы продолжали работать с телеграммами. Все подразделения штаба уничтожали разрозненные группы противника (по 15–20 человек), прорвавшиеся из Будапешта. Внешний вид пленных был страшен, все худые, еле двигались. Среди пленных были и венгры, некоторые из них не хотели сдаваться. Будапешт был взят. Я побывал в городе. Нашему корпусу было присвоено наименование «Будапештский».

23 февраля мы отметили 27 годовщину Красной армии. Был общий стол вместе с командованием.

До апреля 1945 года наш корпус вел бои на территории Венгрии, а в начале апреля наши части штурмовали Братиславу и вступили в Австрию, участвовали в боях за взятие Вены. 13 апреля Вена была взята.

1 мая 1945 года наш штаб располагался в лесу в 10 километрах от Вены. У нас был торжественный обед. Присутствовали: руководство корпуса, командир 49 Гвардейской стрелковой дивизии Герой Советского Союза гвардии генерал-майор Маргелов, командир 86 гвардейской стрелковой дивизии гвардии генерал-майор Соколовский и другие гости, и мы, работники штаба. Обед прошел очень торжественно.

2 мая 1945 года был взят Берлин, а утром 8 мая мы узнали о капитуляции Германии.

Немцы уходили без боя на запад, мы преследовали. За сутки наш корпус прош¸л 100 километров. Навстречу шли освобожденные пленники, узники всех национальностей. Все приветствовали нас.

10 мая 1945 года к нам приезжало на прием командование 11 танкового корпуса США. Был большой обед. Американцы были очень довольны, хвалили нас. Тогда не думали, что пройдет немного времени и США изменят свое отношение к нашей стране.

Мне удалось съездить в Вену. Впечатление осталось очень хорошее.

7 июня наш корпус пошел маршем в Румынию, 16 июня мы въехали в Чехословакию. Прибыли в Братиславу, которую освобождали. 18 июня Военный Совет Южной группы войск (бывший Третий Украинский фронт) принимал парад войск нашего корпуса. Во главе дивизий шли командиры дивизий, во главе полков их командиры, последним шел полк РС («Катюши»). Все были при орденах, в новом обмундировании. Было очень красиво. Много жителей бурно аплодировали.

Потом через Венгрию пришли в Румынию (город Бакэу), где были до осени, в октябре 1945 года прибыли в Кишинев, где разместился штаб корпуса. Хочу описать лишь еще одно событие. В мае 1947 года на территории Молдавии проводились штабные учения («Чимишлийская операция»). Наш штаб 10 гв. ск. играл за штаб армии. Руководил учениями командовавший тогда войсками Одесского военного округа маршал Г.К. Жуков. Учения шли несколько дней, разбор их результатов проводился в месте расположения нашего штаба. Была построена сцена, сделаны скамейки. Съехались командиры соединений, руководители штабов, другие старшие офицеры. Я, как офицер нашего штаба, постарался сесть поближе. Разбор шел довольно долго и я с умилением слушал Маршала и смотрел на него. Впечатление было большое. Кого нужно командующий хвалил, кого следовало резко критиковал.

Я считаю, что мне в жизни повезло, что я при таких обстоятельствах видел Г.К. Жукова. Бывая в парке Победы Московского района нашего города, я на аллее героев всегда подхожу к памятнику Маршалу и вспоминаю те далекие годы и свою службу в гвардии.

17 июня 1947 года я уволился в запас, в 1949 году окончил Кишиневскую юридическую школу, стал юристом и проработал в органах прокуратуры 39 лет.