Информационные материалы - Восточно-Сибирская транспортная прокуратура
- 17 декабря 2021, 11:04
Уроки, которые получил в молодости от своих наставников Георгий Барский, он передал своим молодым коллегам.
Во главе и следственного управления, и транспортной прокуратуры он руководствовался не эмоциями, а правилом: разгляди в преступнике человека.
Георгием своего сына Анна Барская назвала с дальним прицелом: мечтала, что пойдёт он по военному делу. Может, даже дослужится до генеральских звёзд. И он дослужился. Правда, командовал не солдатами, а сыщиками, возглавляя в течение двух десятков лет Следственное управление прокуратуры Иркутской области – можно сказать, главный нерв сего сурового ведомства.
Смышлёному выпускнику двухгодичной юридической школы повезло: попал он под начало Григория Виттенберга, начальника следственного отдела, человека хорошо образованного, знатока сыскного дела, взявшего под опеку своего тёзку и многому его научившего.
«Мы с Григорием Бенециановичем дружбы никогда не теряли, – рассказывал Григорий Яковлевич. – Он пошёл преподавать в университет, защитил докторскую, стал профессором. Редкий умница, я к нему за советами часто обращался».
Если у Виттенберга он учился железной логике, между прочим своему любимому предмету в университете, то у следователя по особо важным делам Генпрокуратуры России Александра Ромашева – психологическим тонкостям. Ромашева прислали расследовать дело 15-летней Веры Винниковой, пропавшей зимой, в канун Нового года. Искали-искали, но она как сквозь землю провалилась. Подозревали Иосифа Лейфера, приехавшего в Иркутск после шестилетней отсидки за какие-то тёмные махинации и сведшего знакомство с семьёй Винниковых. Следователь, ведший дело, действовал всё больше силовыми методами. А Ромашев, прежде чем приехать в Иркутск, объехал все колонии, где сидел подозреваемый. И выяснил, что мужик он кремень, на зоне ходил в больших авторитетах, его как мелкую сошку не запугать.
«Я был приставлен к Александру Михайловичу в помощники, – вспоминает Барский, – присутствовал на допросах и видел, что для него даже самый отъявленный преступник – это прежде всего личность, которую надо понять. И через три дня приходит ко мне и говорит: запрягай сани, Лейфер покажет, где труп спрятал. Это был такой урок для меня, который ни один университет не даст».
Спустя десять лет после прихода в областную прокуратуру, в 1960 году, старший следователь Георгий Барский назначается начальником следственного управления, замом областного прокурора. Статистика того времени ошеломляет – по 600–700 убитых в год. Ну это понятно: по концентрации колоний Восточная Сибирь традиционно ходит в лидерах, и бывшие зэки, отмотав свой срок, оседают здесь же, живя по законам лагерной зоны. Но ещё больше поражает тогдашняя раскрываемость – 94–95%. Суровые приговоры, особенно расстрельные, охлаждали буйные головы, заставляли трижды подумать, прежде чем преступать грань закона. А во-вторых, поднимали престиж правоохранительных органов, наглядно демонстрировали, что правосудие не дремлет и зло, в какие бы одежды ни рядилось, непременно будет наказано.
В 1980 году Барский получает новое назначение – становится во главе только что созданной Восточно-Сибирской транспортной прокуратуры. Надо сказать, что транспортным прокуратурам долгое время не везло. То их создавали, то ликвидировали по каким-то неведомым рядовым сотрудникам причинам. То подчиняли областной прокуратуре, то пускали в автономное плавание. Наконец в 1960 году вроде бы окончательно списали со счетов как тупиковую ветвь развития правоохранительных органов. Но жизнь распорядилась по-иному. В конце 70-х годов прошлого века на железных дорогах сложилась ситуация в духе американских вестернов. Вот только объектом нападения стали не почтовые поезда, а контейнеры, идущие через Транссиб из Японии в Европу. Местные «ковбои» заскакивали на платформы прямо на ходу, поджидая поезда на поворотах, где они сбавляли ход. Причём брали не всё подряд, а предпочитали контейнеры с японской электроникой, весьма ценимой на чёрном рынке.
Уголовные дела, конечно, заводились, но не больше тысячи в год. По ним лихо отчитывались: мол, держим руку на пульсе, у нас мышь не проскочит. А следователи Барского, которых он отбирал с особым тщанием, буквально выцарапывая у тогдашнего областного прокурора Константина Матвеева, уже в первый год работы накопали столько фактов, что их хватило на пять тысяч уголовных дел, буквально завалили работой областной суд.
Георгий Яковлевич понимал, что за рухнувшую благополучную статистику обком партии по головке не погладит. Когда вызвали на бюро обкома, выложил всю подноготную состояния дел с хищениями на железке. Ждал разноса, а получил благодарность от тогдашнего первого секретаря обкома партии Николая Банникова.
Усилия Барского и его ребят не пропали даром. За короткий срок они сумели сократить ущерб от хищений грузов почти в три раза. Генеральный прокурор СССР рекомендовал распространить опыт Восточно-Сибирской транспортной прокуратуры по всей стране.
Десять лет стоял Георгий Яковлевич у кормила своего ведомства, но годы берут своё. Подошло время сдавать вахту более молодым. Своего преемника Юрия Чайку он знал не первый год. Обратил на него внимание, когда тот ещё работал в межрайонной прокуратуре в Тулуне. Тогда как раз случился бунт заключённых в «крытке» – тюрьме для особо опасных преступников.
«Я командировал туда старшего следователя областной прокуратуры. Приезжаю в Тулун сам, собираю совещание и вижу: молодой сотрудник разбирается в обстановке лучше, чем мой следователь. Въедлив, дотошен и чрезвычайно сметлив. К чему, думаю, ему в районе сидеть, он и мне пригодится. Когда следствие завершилось, предложил ему место прокурора-криминалиста». Отказался. Даже иркутской квартирой не соблазнился. Уехал в Тайшет транспортным прокурором. Прокурором он оказался суровым. Не убоявшись высоких покровителей начальника Тайшетского отделения дороги, уличил его в приписках и довёл дело до суда.
Но суровость – это для нарушителей закона, а для друзей – само радушие. Понимая, как трудно его старому учителю вот так сразу отринуть себя от любимого дела, предложил остаться его помощником по организационным вопросам. А потом, став уже министром юстиции Российской Федерации, рекомендовал его консультантом начальнику областного управления юстиции Виктору Колосову, тоже, кстати, ученику Барского. Когда в 2002 году ему предложили возглавить областную комиссию по вопросам помилования, кое-кто сомневался: а сможет ли прокурорский ум, по своей природе настроенный на одно лишь наказание, милость к падшим призывать?
Но он всегда требовал лишь ту меру наказания, которая соответствовала степени тяжести преступления. Не больше и не меньше. Руководствовался не эмоциями, а примером Александра Ромашева: разгляди в преступнике человека. Трудное это, по правде говоря, занятие. В комиссию ведь чаще всего обращаются те, кому отмерен немалый срок, в надежде: а вдруг пролезет, а вдруг скостят.
За всё время работы комиссии в неё поступило более 2 тыс. обращений заключённых, и только единицы представлены на помилование.
«Члены комиссии предпочитают решать судьбу человека не в тиши кабинета, перебирая бумажки, а выезжая в исправительные колонии, – отметил Барский. – Одно дело судить по представленным характеристикам, будь они самые блестящие, другое – заглянуть человеку в глаза. Они могут многое сказать».
По материалам:https://gudok.ru/zdr/170/?ID=1590250&archive=59585
Восточно-Сибирская транспортная прокуратура
Восточно-Сибирская транспортная прокуратура
17 декабря 2021, 11:04
Полвека в должности государева ока (Барский Г.Я.)
Уроки, которые получил в молодости от своих наставников Георгий Барский, он передал своим молодым коллегам.
Во главе и следственного управления, и транспортной прокуратуры он руководствовался не эмоциями, а правилом: разгляди в преступнике человека.
Георгием своего сына Анна Барская назвала с дальним прицелом: мечтала, что пойдёт он по военному делу. Может, даже дослужится до генеральских звёзд. И он дослужился. Правда, командовал не солдатами, а сыщиками, возглавляя в течение двух десятков лет Следственное управление прокуратуры Иркутской области – можно сказать, главный нерв сего сурового ведомства.
Смышлёному выпускнику двухгодичной юридической школы повезло: попал он под начало Григория Виттенберга, начальника следственного отдела, человека хорошо образованного, знатока сыскного дела, взявшего под опеку своего тёзку и многому его научившего.
«Мы с Григорием Бенециановичем дружбы никогда не теряли, – рассказывал Григорий Яковлевич. – Он пошёл преподавать в университет, защитил докторскую, стал профессором. Редкий умница, я к нему за советами часто обращался».
Если у Виттенберга он учился железной логике, между прочим своему любимому предмету в университете, то у следователя по особо важным делам Генпрокуратуры России Александра Ромашева – психологическим тонкостям. Ромашева прислали расследовать дело 15-летней Веры Винниковой, пропавшей зимой, в канун Нового года. Искали-искали, но она как сквозь землю провалилась. Подозревали Иосифа Лейфера, приехавшего в Иркутск после шестилетней отсидки за какие-то тёмные махинации и сведшего знакомство с семьёй Винниковых. Следователь, ведший дело, действовал всё больше силовыми методами. А Ромашев, прежде чем приехать в Иркутск, объехал все колонии, где сидел подозреваемый. И выяснил, что мужик он кремень, на зоне ходил в больших авторитетах, его как мелкую сошку не запугать.
«Я был приставлен к Александру Михайловичу в помощники, – вспоминает Барский, – присутствовал на допросах и видел, что для него даже самый отъявленный преступник – это прежде всего личность, которую надо понять. И через три дня приходит ко мне и говорит: запрягай сани, Лейфер покажет, где труп спрятал. Это был такой урок для меня, который ни один университет не даст».
Спустя десять лет после прихода в областную прокуратуру, в 1960 году, старший следователь Георгий Барский назначается начальником следственного управления, замом областного прокурора. Статистика того времени ошеломляет – по 600–700 убитых в год. Ну это понятно: по концентрации колоний Восточная Сибирь традиционно ходит в лидерах, и бывшие зэки, отмотав свой срок, оседают здесь же, живя по законам лагерной зоны. Но ещё больше поражает тогдашняя раскрываемость – 94–95%. Суровые приговоры, особенно расстрельные, охлаждали буйные головы, заставляли трижды подумать, прежде чем преступать грань закона. А во-вторых, поднимали престиж правоохранительных органов, наглядно демонстрировали, что правосудие не дремлет и зло, в какие бы одежды ни рядилось, непременно будет наказано.
В 1980 году Барский получает новое назначение – становится во главе только что созданной Восточно-Сибирской транспортной прокуратуры. Надо сказать, что транспортным прокуратурам долгое время не везло. То их создавали, то ликвидировали по каким-то неведомым рядовым сотрудникам причинам. То подчиняли областной прокуратуре, то пускали в автономное плавание. Наконец в 1960 году вроде бы окончательно списали со счетов как тупиковую ветвь развития правоохранительных органов. Но жизнь распорядилась по-иному. В конце 70-х годов прошлого века на железных дорогах сложилась ситуация в духе американских вестернов. Вот только объектом нападения стали не почтовые поезда, а контейнеры, идущие через Транссиб из Японии в Европу. Местные «ковбои» заскакивали на платформы прямо на ходу, поджидая поезда на поворотах, где они сбавляли ход. Причём брали не всё подряд, а предпочитали контейнеры с японской электроникой, весьма ценимой на чёрном рынке.
Уголовные дела, конечно, заводились, но не больше тысячи в год. По ним лихо отчитывались: мол, держим руку на пульсе, у нас мышь не проскочит. А следователи Барского, которых он отбирал с особым тщанием, буквально выцарапывая у тогдашнего областного прокурора Константина Матвеева, уже в первый год работы накопали столько фактов, что их хватило на пять тысяч уголовных дел, буквально завалили работой областной суд.
Георгий Яковлевич понимал, что за рухнувшую благополучную статистику обком партии по головке не погладит. Когда вызвали на бюро обкома, выложил всю подноготную состояния дел с хищениями на железке. Ждал разноса, а получил благодарность от тогдашнего первого секретаря обкома партии Николая Банникова.
Усилия Барского и его ребят не пропали даром. За короткий срок они сумели сократить ущерб от хищений грузов почти в три раза. Генеральный прокурор СССР рекомендовал распространить опыт Восточно-Сибирской транспортной прокуратуры по всей стране.
Десять лет стоял Георгий Яковлевич у кормила своего ведомства, но годы берут своё. Подошло время сдавать вахту более молодым. Своего преемника Юрия Чайку он знал не первый год. Обратил на него внимание, когда тот ещё работал в межрайонной прокуратуре в Тулуне. Тогда как раз случился бунт заключённых в «крытке» – тюрьме для особо опасных преступников.
«Я командировал туда старшего следователя областной прокуратуры. Приезжаю в Тулун сам, собираю совещание и вижу: молодой сотрудник разбирается в обстановке лучше, чем мой следователь. Въедлив, дотошен и чрезвычайно сметлив. К чему, думаю, ему в районе сидеть, он и мне пригодится. Когда следствие завершилось, предложил ему место прокурора-криминалиста». Отказался. Даже иркутской квартирой не соблазнился. Уехал в Тайшет транспортным прокурором. Прокурором он оказался суровым. Не убоявшись высоких покровителей начальника Тайшетского отделения дороги, уличил его в приписках и довёл дело до суда.
Но суровость – это для нарушителей закона, а для друзей – само радушие. Понимая, как трудно его старому учителю вот так сразу отринуть себя от любимого дела, предложил остаться его помощником по организационным вопросам. А потом, став уже министром юстиции Российской Федерации, рекомендовал его консультантом начальнику областного управления юстиции Виктору Колосову, тоже, кстати, ученику Барского. Когда в 2002 году ему предложили возглавить областную комиссию по вопросам помилования, кое-кто сомневался: а сможет ли прокурорский ум, по своей природе настроенный на одно лишь наказание, милость к падшим призывать?
Но он всегда требовал лишь ту меру наказания, которая соответствовала степени тяжести преступления. Не больше и не меньше. Руководствовался не эмоциями, а примером Александра Ромашева: разгляди в преступнике человека. Трудное это, по правде говоря, занятие. В комиссию ведь чаще всего обращаются те, кому отмерен немалый срок, в надежде: а вдруг пролезет, а вдруг скостят.
За всё время работы комиссии в неё поступило более 2 тыс. обращений заключённых, и только единицы представлены на помилование.
«Члены комиссии предпочитают решать судьбу человека не в тиши кабинета, перебирая бумажки, а выезжая в исправительные колонии, – отметил Барский. – Одно дело судить по представленным характеристикам, будь они самые блестящие, другое – заглянуть человеку в глаза. Они могут многое сказать».
По материалам:https://gudok.ru/zdr/170/?ID=1590250&archive=59585