Наши ветераны

angle-left null Загребельный Александр Степанович

Родился 2 мая 1929 года в Каменец-Подольской области Украины, проживал с родителями в Москве, учился в школе. В ноябре 1941 года вместе с семьей эвакуировался в п.Нижняя Курья Пермской области и уже через месяц начал работать на электромоторном заводе, изготовлявшем моторы для танков Т-34, еще через полгода - слесарем на судоремонтном заводе, также работавшем на оборону. Когда в 1943 году семья вернулась в Москву, учился в ремесленном училище, затем работал слесарем-инструментальщиком на авиационном заводе № 27.

В 1950 году был призван в Армию. После окончания трехмесячных курсов радистов принимал участие в операциях по очищению Западной Украины от пособников немецких фашистов - бандеровцев. Демобилизовавшись в 1953 году, вновь трудился слесарем на заводе, через три года поступил учиться на юридический факультет МГУ и после окончания его в 1961 году работал следователем, старшим следователем прокуратур Пролетарского, Октябрьского районов г. Москвы. В 1964 году переведен в Прокуратуру РСФСР на должность прокурора отдела по делам несовершеннолетних, пять лет был помощником Прокурора РСФСР для особых поручений, затем заместителем начальника канцелярии, прокурором отдела общего надзора Прокуратуры РСФСР.

В 1979 году уволился в связи с переходом на работу помощником председателя Мосгорисполкома.

За ратные и многолетние трудовые заслуги награжден орденом Отечественной войны 2 степени, медалями "За боевые заслуги", "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг." и другими, в том числе "Ветеран прокуратуры", знаком "За верность закону" 1 степени. Он старший советник юстиции, "Почетный работник прокуратуры", кандидат юридических наук. Находясь на заслуженном отдыхе, Александр Степанович активно участвует в работе организации ветеранов Генеральной прокуратуры Российской Федерации.

***

Продолжение войны

В начале июня 1941 года родители отправили меня и брата Леню в пионерский лагерь в Подмосковье. Здесь я в полной мере ощутил безмятежное детство: веселые игры, спортивные соревнования, прогулки по лесу. А 22 июня к нам приехала мама и сказала, что Германия напала на нашу страну. Мы собрали вещи и уехали домой.

В июле-августе начались бомбежки Москвы, на крыши падали зажигательные бомбы. Одна бомба упала у Никитских ворот возле памятника Тимирязеву. Взрывной волной оторвало голову от памятника и забросило на крышу трехэтажного дома.

В ноябре наша семья была эвакуирована в поселок Нижняя Курья Пермской области, где уже находились две мамины сестры с детьми. Нас поселили в дощатый барак, в комнату, где жило несколько семей. Зима выдалась ранняя, с метелями и очень морозная. Вода замерзала в ведре, на стенах барака проступал иней. Теплых вещей у нас не было. Скудный запас продуктов, привезенный из Москвы, закончился. Многие жильцы барака умирали от голода. В бараке жили разные люди, среди них и бывшие уголовники. Они ездили в близлежащие деревни, крали там овец, свиней, привозили мясо. В помещении барака стоял густой дразнящий запах жареного мяса.

В декабре 1941 года мама уговорила директора электромоторного завода пристроить меня и старшего брата на любой участок работы. И нас определили в подростковую бригаду таких же пацанов, которыми руководил пожилой дядя Федя с очень добродушным лицом. Он выдал нам брезентовые фартуки и рукавицы. Наша бригада с ведрами в руках, наполненных керосином, смывала масляный слой со стаканов, ежедневно прибывавших с эвакуированных заводов. Тут же рабочие устанавливали их на шпалах в помещениях и подключали к электрощиткам: токарные, фрезерные и другие. Несмотря на лютый мороз и окоченевшие руки, рабочие трудились круглосуточно в две смены по 12 часов. Завод изготавливал моторы для танков Т-34, которые затем отправляли в Нижний Тагил, где устанавливали на танки. В марте следующего года нашу молодежную бригаду вместе с дядей Федей перевели работать на судоремонтный завод в слесарный цех. На заводе по карточкам два раза в месяц выдавали рабочий паек: крупу, селедку и рыбий жир вместо подсолнечного масла.

Судоремонтный завод располагался на берегу реки Камы. С фронта по реке буксировались поврежденные военные катера. Их восстанавливали, и они снова принимали участие в боевых сражениях. Мы гордились тем, что частичка и нашего труда вкладывалась в приближение победы. Спустя много лет брата и меня наградили медалью «За доблестный труд».

Летом 1943 года наши семьи возвратились в Москву. Нашу комнату в коммунальной квартире трехэтажного дома в Извозном проезде мошенническим путем заняли чужие люди. Мамина сестра тетя Ксеня, жившая в доме 14 по улице Спиридоновка д. 14, приютила нас у себя в двухкомнатной квартире.

После окончания ремесленного училища №12 по специальности слесаря-инструментальщика 6-го разряда, меня направили на работу на авиационный завод №27, располагавшийся в Столярном переулке на Красной Пресне, предоставили место в рабочем общежитии, тут же возле завода. В большой комнате на втором этаже раньше размещался пошивочный цех. Теперь в этой громадной комнате проживало 32 человека, и я в том числе.

26 сентября 1950 года получил повестку из военкомата Краснопресненского района, в которой мне предлагалось на другой день в 10 часов утра быть на сборном пункте в Шмитовском проезде, имея при себе запас продуктов на один-два дня. Вечером рабочие устроили мне прощальные проводы в армию. Кто прошел службу, советовали не перечить командирам, иначе в наказание придется драить казарму и клозеты. Утром следующего дня нас привезли на Белорусский вокзал к месту посадки в эшелон. В товарном вагоне на деревянных топчанах была набросана солома, покрытая брезентом. Нас разместилось около 30 человек. Никто не знал, в какие края нас повезут. Военные проверили по спискам, все ли на месте, и эшелон, набирая скорость, застучал по рельсам. Прощай гражданская вольная жизнь, а какая будет наша военная, одному богу известно! И во сне не могло присниться, что мне также придется воевать. Мой отец и его братья сложили головы на полях сражений в Великую Отечественную войну.

На четвертые сутки эшелон прибыл в белорусский город Гомель. Изголодавшихся нас покормили в привокзальной столовой и повезли дальше. На седьмые сутки 4 октября мы очутились в Прикарпатье, в небольшом городке Трускавец Дрогобычской области, где располагалась воинская часть 3236 литер «В». На другой день выдали новое обмундирование с красными погонами, фуражку с красным околышем, пилотку и кирзовые сапоги с портянками. За каждым закрепили оружие – карабины. На полигоне нас обучали стрельбе из всех видов стрелкового оружия, метанию боевых гранат, строевой подготовке. Мы совершали марш-броски с полной боевой экипировкой по гористой местности. Гоняли до седьмого пота, закаляя наши неокрепшие мышцы.

После торжественного принятия присяги перед солдатами с напутственной речью выступил командир полка Чечурин. Мне запомнились его слова: «Вы, новое пополнение солдат, вливаетесь в 94-й отдельный Краснознаменный Белгородский полк, награжденный орденом Красного знамени за освобождение города Белгорода и дошедший с боями до Берлина. Вместе со старослужащими Вы будете участвовать в боевых операциях по очищению Западной Украины от формирований бандеровцев, хорошо оснащенных немецким оружием и боевой техникой». Командир полка подчеркнул, что мы, как чекисты государственной безопасности, должны честно выполнять свой воинский долг перед Родиной. Что у нас, как на войне, будут потери и чтобы мы не посрамили чести боевого полка.

В числе других солдат меня отправили на трехмесячные курсы радистов в роту связи, дислоцированную в поселке Стебник, в трех километрах от штаба полка в Трускавце. Расположились в небольшом особняке, где уже несли службу связисты. Прикарпатская природа радовала глаз. Облака задевали вершины гор. Рядом находилось небольшое зеленоватое озеро, с большим яблоневым садом. Здесь мы учились преодолевать водные преграды с оружием в руках.

В оборудованном радиоклассе нас обучали отбивать морзянку на ключе с зуммером, владеть приемом и передачей цифрового и книжного текста по азбуке Морзе. Изучали материальную часть радиостанции РБМ-1. Занятия вели опытные радисты сержанты сверхсрочники Коньков и Панков. Выпадали счастливые дни, когда наш взвод с песнями направлялся в поселковый клуб смотреть кино. Местное население, в большинстве своем – гуцулы, почтительно кланялись нам, а между собой недоброжелательно называли москалями, краснопогонниками. Значительная часть населения была связана с бандеровцами, у которых в поселке оставались родные, знакомые. Они давали им подробную информацию о передвижении воинских подразделений по железной дороге из Стебника в областной город Дрогобыч и по проселочным дорогам. Имея разветвленную сеть информаторов, бандеровцы совершали диверсии, взрывали железнодорожное полотно, минировали дороги, ведущие в воинскую часть, устраивали засады. Борьба в бандеровцами затруднялась еще и тем, что они хорошо знали местность и незаметно скрывались на своих базах в лесных массивах и в схронах в горах.

Старослужащие рассказывали, как чекисты охотились за неуловимым сподвижником Степана Бандеры паном Махаматским, по происхождению из поляков. Он использовал обмундирование младшего и старшего состава офицеров. Заводил дружественные знакомства с военнослужащими, играл с ними в волейбол. Затем незаметно оставлял записку в кармане кителя одного из игравших офицеров с благодарностью за увлекательную игру, и так же незаметно исчезал. Махаматский умело использовал добытые сведения. Организовывал нападения на штабные машины, устраивал засады, поджоги воинских складов. Длительное время он оставался неуловимым. Менял свою внешность: надевал парики, приклеивал бороду, усы, сменял одежду. Лишь в конце 1951 года по сведениям его связного по кличке «Подкова», была устроена засада в лесном массиве. Была тщательно разработана операция по поимке Махаматского солдатами, имевшими богатый опыт в задержании опасных диверсантов. Когда наступило время его встречи со связным, «Подкову» обвязали телефонным проводом, чтобы не удрал, а в нескольких десятках метров замаскированные солдаты с овчарками ожидали появление «неуловимого». «Подкова» подал условный сигнал. Из зарослей появился Махаматский. И тут же группа захвата и ринувшиеся овчарки сумели его обезвредить. Диверсий после этого заметно поубавилось.

Между выездами на боевые задания совершенствовали мастерство по управлению радиостанцией РБМ-1 и работе ключом передачи азбуки Морзе, умению находить позывные сигналы радиостанций, расположенных в других населенных пунктах. На одной волне порой звучали сотни «Морзянок». Требовалось большое напряжение, чтобы уловить нужные позывные.

Мне ярко запомнился бой на горе «Параша». Зимой 1952 года командир роты капитан Кондратьев перед строем объявил, что предстоит серьезная операция в составе полка. Необходимо тщательно подготовиться к ней: проверить оружие, боекомплект, радиостанцию. По мере ожидания сигнала «В ружье», нарастало волнение. Наконец, поздним вечером эта команда прозвучала. Без суеты, организованно сели в машины и в кромешной тьме подъехали к подножию горы. Наш взвод занял отведенную позицию в оцеплении. Я подготовил радиостанцию. Командир батальона связи дал мне позывные полковой радиостанции РБС. Услышав позывные, должен был немедленно ему доложить. Недалеко от нашего взвода заняли позицию старослужащие в белых полушубках с автоматами и станковыми пулеметами.

Я надел наушники и только-только настроил рацию на нужную волну, как хлынул оглушительный поток радиосигналов. Нервная дрожь охватила меня, боялся пропустить нужные позывные. Ко мне несколько раз подходил майор связи. Он также нервничал и опасался за срыв операции, если я пропущу позывные. Каким-то внутренним чутьем уловил еле различимые сигналы «три пятерки». Запросил повторить сигнал, не ошибся ли. Получив подтверждение, тут же доложил командиру батальона. В это время прозвучала команда: «В ружье!» Батальон бесшумно двинулся на возвышенность. Другие подразделения полка поднимались в гору с другой стороны, образуя живую цепь. Наш взвод остался у подножия горы. Командир поставил перед нами задачу не пропустить через оцепление бандеровцев, пытающихся скрыться. Стояла морозная звездная ночь, падал мелкий снежок. Жутковато было лежать в снегу и вглядываться в темноту, где угадывались силуэты деревьев. Сильный ветер мотал их ветви. Воображение рисовало, что это просочились бандеровцы через наш кордон. Страха не испытывал, но дрожь пробегала по телу. На рассвете основные силы полка по сигналу красной ракеты начали обстрел по базе из минометов. Затем послышались пулеметные и автоматные выстрелы. Бой нарастал. Бандеровцы палили из всех видов оружия: минометов, пушек «сорокапяток», пулеметов, автоматов. Снаряды беспорядочно взрывались впереди и сзади нашего взвода. Бой длился более двух часов. С оры спускались старослужащие солдаты, ведя захваченных в плен бандеровцев. На некоторых были телогрейки, на других немецкое обмундирование без знаков отличия. После завершения операции командир полка Чечурин объявил благодарность всем, кто принимал участие в ликвидации бандеровской группировки.

Снова и снова возвращает меня память к событиям лета 1952 года. Наша поисковая группа в составе шести человек: Юрия Лукьянова, Вадима Волошина, Виктора Кочеткова, Сергея Будаева, Владимира Федорова и меня, по оперативным данным выехала в район Старого Самбора. По топографической карте вышли в заданный квадрат. Группа стала прочесывать небольшой перелесок с поредевшими деревьями и кустарником. Шли не торопясь, внимательно осматривая каждый метр. Вадим Волошин отстал от нас на какой-то десяток метров, переобуть сапоги, сбились портянки. И тут услышали автоматную очередь и одиночный выстрел из карабина. Оглянувшись, увидели медленно оседавшего на землю Волошина. При попытке оказать помощь раненому, сразу открывалась стрельба из автомата. Мы также открыли ответный огонь по кустарнику, откуда стреляли. Сережа Будаев и Володя Федоров подкрались к кустарнику. Будаев бросил гранату - раздался взрыв, стрельба прекратилась. Войдя в кустарник, увидели двух убитых. Рядом лежали автоматы немецкого производства и ручная граната с длинной деревянной ручкой. Третий бандеровец сдался в плен, причитая о пощаде. Он был легко ранен в голову. Я по рации сообщил командиру батальона о встрече с бандеровцами и просил помощи для транспортировки в воинскую часть убитых и раненых – Волошина и бандеровца. На другой день Волошин, не приходя в сознание, умер. Его похоронили на кладбище в поселке Стебник.

В мае 1953 года командир взвода старший лейтенант Коновалов поставил перед нашей поисковой группой задачу: обнаружить и захватить живым связного по кличке «Кузнец». По оперативным сведениям он скрывается в доме небольшого городка Стрый у церковного служителя. Вечером на машине «Студебеккер» выехали к штабу полка в город Трускавец. Нас уже ожидал оперативник в темно-зеленой плащ-накидке, с небольшим чемоданчиком в руке. Он рассказал нам о предстоящей операции, ее сложности, так как предстояло взять живым очень важную персону. Ночью подъехали к окраине города Стрый. Остановились в доме местного жителя, с которым поддерживали связь чекисты полка. Детально обсудили план предстоящей операции и роль каждого. Мне, как знающему украинский язык, отводилась роль вести переговоры о сдаче в плен. Каменный дом церковного настоятеля находился рядом с церковью. Каждый из нас знал свое место и условные сигналы.

Рацию оставили в доме, а на рассвете поисковая группа во главе с оперативником двинулась к дому батюшки. Надев маскировочные халаты, продвигались окольными путями. Под прикрытием густого тумана незаметно подошли к дому. Я и Будаев, сняв пилотки, зашли на крыльцо и постучали в дверь. Вышла толстая заспанная попадья и спросила: «Шо вам потрибно?» Я ей ответил: «Потрибно побачыты твого чоловика». Она сказала, что его нет дома, уехал отпевать умершего из соседнего села. Попросил у нее напиться воды, зашли в дом. Хозяйка настороженно оглядывала нас и спросила: «А виткиля вы прыйшлы?» Ответил ей, что мы ищем человека, спрятавшегося в ее доме. У хозяйки испуганно забегали глазки: «Та тут никого нэмае», - заявила они и стала выпроваживать нас из дома. Вместе с попадьей выходим на крыльцо. Туман почти рассеялся и в нескольких десятках метров от дома увидели большой сарай. Направились по дорожке к сараю. Наша группа зорко следила за нашими действиями. Зашли в сарай, собака на цепи рванулась к нам, злобно оскалив зубы. Я направил на нее карабин и пес, заскулив, забился в угол сарая. Взглянул наверх, увидел деревянный настил с соломой. Рядом стояла лестница. Предложил попадье подняться наверх. Она испуганно ответила: «Ой, боюсь». Я настаивал. Попадья поднялась на несколько ступенек. Как только ее голова коснулась настила, раздалась автоматная очередь. Она рухнула без чувств на землю. Штабной офицер оценил ситуацию и к нам в сарай вбежал Кочетков с дымовой шашкой. Я предложил на украинском языке сложить оружие, гарантируя ему жизнь. Последовала очередная автоматная очередь. Пока я с ним вел переговоры, штабной офицер незаметно вошел в сарай и приказал Кочеткову бросить дымовую шашку на настил, а нам стрелять вверх из оружия. Как только повалил удушливый дым, мы начали палить из автоматов. Через минуту-две, судорожно кашляя, бросив автомат на землю, выполз тот, кого мы так жаждали взять живым. По рации сообщил зашифрованной радиограммой, что задание выполнено. «Живой» трофей по кличке «Кузнец» был доставлен в штаб полка. За успешное выполнение боевого задания командир полка объявил нашей поисковой группе благодарности.

В течение всего 1953 года нам еще не раз приходилось вступать в боевые схватки с бандеровцами. Перед Новым годом нас демобилизовали. Счастливые, обменявшись адресами и фотографиями, благополучно в плацкартных вагонах прибыли домой, на «гражданку…»

Накануне праздника Дня Победы в 1982 г. меня пригласили в Черемушкинский райвоенкомат и вручили орден «Отечественной войны» второй степени, а также медаль «За боевые заслуги». После окончания юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова мне снова пришлось воевать. Теперь уже с уголовными преступниками: расхитителями государственной собственности, убийцами, грабителями, насильниками и прочими нарушителями Закона.

Как известно, самое яркое впечатление оставляет детство. Я встретил войну подростком. Вот почему она наложила неизгладимый след на всю мою жизнь.

Мой брат, находясь в эвакуации вместе с нами в Нижней Курье, написал о том времени стихотворение «Коптилка в подвале», которое мне хотелось бы сейчас привести.

 

Коптилка в подвале

Я помню картинки из детства
Далекой военной поры.
Такое досталось наследство
Для нашей шальной детворы.

...Коптилка в подвале. И тени
На серых потеках стены,
Четыре щербатых ступени
Ведут меня в годы войны.

Тоскливый гудок паровоза,
На фронт – за вагоном вагон.
Объятия. Крики и слезы.
И тусклая зелень погон.

Совсем молодые ребята
Рожденья двадцатых годов,
Уходят солдаты, солдаты…
Рыдания завтрашних вдов.

Багровое пламя пожаров,
На насыпи мертвый старик,
И люди по рельсам бежали
Под бабий пронзительный крик.

...Коптилка в подвале чуть светит,
Как звездочка над головой.
Хочу я всех больше на свете,
Чтоб папа вернулся живой.
Чтоб мама не плакала ночью,
Не зная, чем нас покормить.
Еще я хочу очень-очень
До нашей победы дожить.

...Коптилка в подвале. Бомбежки.
Травы – вместо чая – настой,
И скрябаешь, скрябаешь ложкой
По донышку миски пустой.

Как мерзли мы, как голодали,
И умирали, не зная вины.
Ей-богу, я б выдал медали
Всем детям той страшной войны.

А, может, медалей не надо,
Они не оценят тех лет,
Когда нам казался наградой
Коптилок мерцающий свет.

За голод, болезни, страданья,
Сгоревшие наши мечты
Нам нужно немного вниманья,
Участия и доброты.

…Коптилка мигает в подвале.
Сирены пронзительный вой…
Дай бог, чтобы вы не видали
Детишек в подвалах. И войн.