Шевлягин Михаил Тимофеевич - Генеральная прокуратура Российской Федерации

Родился 25 октября 1923 года в городе Куровское Орехово-Зуевского района Московской области. Как и для всех его ровесников окончание им средней школы совпало с началом Великой Отечественной войны.

В начале июля 1941 года призван в Красную Армию, в марте 1942 года окончил Ленинградское военно-инженерное училище и в звании лейтенанта инженерных войск был направлен на фронт командиром саперного взвода. Участвовал в боях на 9 фронтах: Брянском, Южном, 4 и 1 Украинских, Карельском, Ленинградском, 3 Белорусском, 1 Прибалтийском, имел ранения и контузию. А завершил боевой путь 3 сентября 1945 года на Забайкальском фронте.

В марте 1946 года демобилизован по ране­нию. Окончил Московскую юриди­ческую школу, в 1955 году - заочное отделение Московского юридического института. С 1949 года по 1961 год работал помощником прокурора Железнодорожного района города Москвы, прокурором отделов по надзору за милицией, за местами заключения городской прокуратуры, помощником, заместителем прокурора в/ч 3393.

С марта 1961 года работал на руководящих кадровых должностях в Институте атомной энергии имени И.В.Курчатова, Институте теоретической и экспериментальной физики, Союзном НИИ приборостроения.

Вышел на пенсию в 1993 году

Младший советник юстиции, за мужество и доблесть, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, и трудовые заслуги награжден тремя орденами Отечественной войны 1 и 2 степеней, двумя орденами Красной Звезды, многими медалями, в том числе "За взятие Ке­нигсберга", "За победу над Гер­манией в Великой Отечественной войне 1941-1945", "За победу над Японией", "Ветеран прокура­туры", знаками "Почетный работник прокуратуры", "За верность закону" 1 степени, неоднократно поощрялся Генеральным прокурором СССР.

Записки командира саперного взвода

В Армию я был призван в июле 1941 года и направлен в Ленинградское военно-инженерное училище, по окончании которого в марте 1942 года в числе шести выпускников откомандирован в Москву в распоряжение офицерского резерва Западного фронта для направления в действующую армию. В моей памяти остались воспоминания о суровой прифронтовой Москве. Зенитные орудия, в небе аэростаты, окна жилых домов сплошь заклеены бумажными лентами, много военных патрулей. Ночевали мы в метро на станции Павелецкая на деревянных нарах вместе с семьями москвичей. Вспоминается такой случай. Выходим из метро после ночлега на площадь вокзала. Недалеко от нас проходит полковник пограничных войск. Заметили мы его слишком поздно и не успели поприветствовать. Он остановился, громко скомандовал: - «Товарищи офицеры, почему не приветствуете старшего по званию?». Мы растерялись. За три месяца после окончания училища отвыкли от воинской дисциплины и порядка. Полковник построил нас в колонну по два и, стоя в стороне, заставил пройти мимо него строевым шагом, взяв под козырек. Хороший урок преподал нам 18-летним лейтенантам.

Вскоре я получил направление убыть в распоряжение 416-го отдельного армейского саперного батальона Брянского фронта. Из Москвы до города Ельца добирался в одном из военных эшелонов. На некоторых платформах стояли зенитные орудия и пулеметы. Эта предосторожность оказалась не напрасной. В один из моментов группа фашистских самолетов атаковала эшелон на бреющем полете с высоты около 200 метров. Поезд продолжал двигаться. Зенитчики открыли ураганный огонь по фашистским стервятникам. Один из них задымил, отвалил в сторону, упал в соседнем лесу и взорвался. Получив достойный отпор, немецкие самолеты быстро скрылись в западном направлении. К счастью, никто в эшелоне не пострадал. И в этом большая заслуга машиниста поезда, который при обстреле не только не сбавил скорость, но, наоборот, увеличил ее. Это было мое первое, настоящее знакомство с войной.

Прибыв к месту назначения, понял, что обстановка на Брянском фронте сложная и напряженная. Командир батальона объяснил мне, что, потерпев неудачу в зимнем наступлении на Москву, немцы готовятся к решающему летнему наступлению. С этой целью они спешно перебрасывают к линии фронта войска, вооружение. Наша задача, заключил он, состоит в том, чтобы в районе Белев-Мценск-Верховье в течение 2-3 месяцев подготовить в инженерном отношении запасные позиции на случай отхода наших войск.

Поставленная задача неукоснительно выполнялась. На угрожаемых участках создавалась глубоко эшелонированная противотанковая оборона. Окопы рылись в полный профиль, несколькими рядами и с ходами сообщения между ними. К рытью противотанковых рвов, установке надолбов, проволочных заграждений привлекалось местное население, преимущественно женщины и подростки. Распутица и грязь превращали земляные работы в тяжелейший труд, сопоставимый с каторжными работами. Положение усугублялось тем, что в воздухе господствовала немецкая авиация. Самолеты Люфтваффе ежедневно подвергали бомбардировке и обстрелу не только передний край, но и скопление войск, автотранспорта, гужевого транспорта, фактически все, что двигалось. Поэтому все инженерные и фортификационные работы велись только в темное время суток. До рассвета батальон должен был оставить место работы и укрыться от немецкой авиации в лесу, глубоком овраге или под маскировочной сеткой.

Но однажды мы опоздали с уходом с боевых позиций. И это обернулось трагедией. Эскадрилья немецких самолетов на открытой местности подвергла батальон массированной бомбардировке и обстрелу. Кто успел добежать до опушки леса и укрыться – уцелел. Большинство были убиты или ранены, в том числе и я. Взрывной волной был отброшен в сторону, потерял сознание. Вскоре санитары подобрали раненых и доставили в медсанбат. Очнувшись, понял – ранение тяжелое, кисть левой руки раздроблена. Но главная беда – стал плохо видеть. В сознании промелькнула мысль – ослеп.

После скитаний по прифронтовым медпунктам в конце июля 1942 года оказался в госпитале города Самарканда, который жил мирной жизнью. Ничто не напоминало здесь о войне. Мне повезло. В госпитале оказался прекрасный врач-окулист. Он приглашал меня в свой кабинет, укладывал на стол и извлекал из глаз инородные тела. Постепенно зрение восстановилось, рана на левой руке зарубцевалась. После четырехмесячного лечения в октябре 1942 года медкомиссией был признан годным к отправке на фронт и передан в распоряжение Среднеазиатского военного округа и направлен в город Теджен Туркменской ССР, где формировалась 98-я отдельная стрелковая бригада. На пункт сбора прибывали молодые ребята и люди средних лет. Некоторые в военной форме, а кое-кто с не снятыми повязками, как я, из госпиталей. По национальности были русские, украинцы, белорусы, казахи, узбеки, таджики и многие другие. Меня назначили командиром саперного взвода 4-го стрелкового батальона. В подчинении у меня 25 человек, в том числе два узбека и один таджик. Все говорили по-русски, физически были крепкие, умеющие строить, копать, что и необходимо саперам. Ежедневно обучаю их минновзрывному делу. К сожалению, нет противотанковых и противопехотных мин немецкого образца, что крайне важно. Большую работу по формированию бригады ведет ее штаб во главе с командиром бригады подполковником В. А. Ляшенко. Следует отметить, что никто из старших офицеров ранее в боях не участвовал, что отрицательно скажется при проведении операций в будущем.

В начале декабря 1942 года бригада была поднята по тревоге, посажена в эшелоны и доставлена в город Астрахань. В составе 28-й Армии ей предстояло пройти с боями через Калмыцкие и Сальские степи, форсировать реку Маныч, освобождать населенные пункты и города Калмыкии, Ростовской области.

Наступление Южного фронта началось в середине декабря 1942 года от Астрахани. Оно предусматривало выполнение двух задач: оказание помощи Сталинградскому фронту в уничтожении 6-ой немецкой армии и освобождение города Ростова-на-Дону – ворот Северного Кавказа. В тяжелых кровопролитных боях бригада участвовала в освобождении городов Элиста, Сальск и Батайск.

В Батайске на железнодорожных путях осталось 6 немецких эшелонов, один из них с танками. Войска ринулись вскрывать вагоны в поисках продовольствия и спиртного. Солдаты набивали вещмешки шоколадом, колбасой, хлебом, сигаретами и другими продуктами. Обнаружили спиртное – водку, вино, а также стеклянные пузырьки с метиловым спиртом. Началось повальное пьянство и как следствие массовое отравление метиловым спиртом. Не обошло это несчастье и наш 4-й стрелковый батальон. Весь штаб во главе с командиром батальона, начальник штаба, комиссар и врач погибли 8 февраля, употребляя метиловый спирт вместе с водкой и вином. Я избежал этой участи случайно. Проходя мимо грузового вагона, в котором на ящиках сидело все руководство батальона, услышал голос комбата: – «Сапер, заходи». Поднявшись, увидел, что перед ними на ящиках стоят бутылки со спиртным и стеклянные пузырьки с надписью на немецком языке «Метиловый спирт. Опасно для жизни». Он налил стакан водки, смешанный с метиловым спиртом и скомандовал: - «Выпьем за нашу победу!». Все подняли стаканы, я решительно отказался, заявив: – «Это смерть, я так умирать не хочу» и выпрыгнул из вагона. В ответ – ругань. Шагая от Батайска к Ростову-на-Дону через замерзший Дон, видел десятки солдат и офицеров. Они шатались, падали, поднимались и вновь падали. Все это сопровождалось рвотой, конвульсиями и судорогами. Они умирали в муках, употребив метиловый спирт. Видимо слухи о массовом отравлении солдат и офицеров метиловым спиртом дошли до армейского начальства. Вскоре загранотряды окружили трофейные эшелоны и мародерство прекратилось.

После освобождения Батайска советские войска продолжали преследовать противника, отступившего в Ростов-на-Дону. Город имел важное стратегическое значение, овладение которым создавало условия для окружения и последующего уничтожения всей кавказской группировки противника, превосходящей по численности силы окруженной и уничтоженной в Сталинграде 6-й армии Паулюса.

Бои в городе начались в ночь на 8 февраля. Город горел. Днем и ночью он подвергался бомбовым ударам и обстрелу артиллерией. Особенно впечатляющим был обстрел реактивными установками «Катюша». Сотни огненных залпов били по площадям, уничтожая живую силу и технику противника, разрушая город.

98-й стрелковой бригаде определили участок наступления – юго-западная часть Ростова-на-Дону, район Нижнегниловская. В то время это была окраина города, застроенная частными деревянными домами. Улицы района пересекались с востока на запад и с севера на юг. Мой взвод и 3-я стрелковая рота батальона с боем заняли часть домов на одной из улиц. На противоположной стороне – немцы. Мы внимательно отслеживаем их передвижение, открываем огонь, они стреляют в нас. Расстояние между немцами и нами 50 метров. В роте убито 8 человек, ранено 12. Погиб командир роты старший лейтенант В.С. Соловьев В моем взводе погибло 2, ранено 3 солдата. Раненых заносили в подвалы до прихода санитаров. Стреляем из-за углов, чердаков, окон. Вдруг из-за Дона к нам за дом врывается танк Т-70 и останавливается. Из люка вылезает механик-водитель, молодой чумазый, лет 20. Обращается ко мне и командиру минометной роты Н.Ф. Самсонову с просьбой помочь: - Убит стрелок-радист танка. Кто из вас умеет стрелять из пушки? Самсонов ответил: - Я умею. – Тогда садись и поехали. Все произошло в считанные минуты. Танк развернулся и выехал на середину улицы, начав в упор расстреливать фрицев, засевших в домах. Обезумевшие немцы бросились спасаться бегством, но тут же падали, сраженные автоматными очередями наших солдат. Когда кончились снаряды, Самсонов открыл люк и бросил в убегающих немцев противотанковую гранату. Но в тот же миг был сражен снайперской пулей. Стемнело, стрельба затихла. Мы похоронили убитых во дворе дома. Раненых унесли в медсанбат.

Утром на рассвете обнаружили – немцы покинули Нижнегниловскую и ушли в сторону Миуса, оставив на поле более 50 убитых. Раненых, как и всегда, унесли с собой. Это было 12 февраля 1943 года. Город Ростов-на-Дону был освобожден 13 февраля. Немецкие войска отступили и заняли Миусский оборонительный рубеж, который они создавали около двух лет. По замыслу немецкого командования он должен был отрезать Донбасс от Советской страны. По всему фронту протяженностью 104 км и глубиной 70 км немцы отрыли окопы в полный рост, установили проволочные заграждения, создали минные поля, доты, дзоты. Дьявольское нагромождение оружия и техники, врытой в землю, называлось Миус-фронтом, находившимся от Ростова-на-Дону на расстоянии 70 км. 98-я отдельная стрелковая бригада 19 февраля 1943 года заняла оборону в районе хуторов Куйбышево и Новоясиновка. Все попытки прорвать немецкую оборону с ходу не увенчались успехом. Было приказано зарыться в землю. Уставшие и обескровленные в предыдущих боях войска готовились к длительной обороне, приводили себя в порядок. Последний раз бригада мылась в бане и сменила белье в конце ноября предыдущего года по прибытии в Астрахань. После трехмесячного перехода по Калмыцким и Сальским степям войска обовшивели, необходимо было, прежде всего, избавиться от вшей. Эти кровососущие паразиты истощали войска. Солдаты в кровь расчесывали свою кожу. Вши не давали возможности отдохнуть после изнуряющих 40 километровых переходов под дождем и мокрым снегом. Для борьбы с паразитами использовали 200 литровые бочки из-под бензина, солярки и т.п. Их ставили над костром, наливали воду, устанавливали внутри решетку и на нее клали обмундирование – портянки, нижнее белье, шинели, телогрейки. Какое облегчение почувствовал я, когда вновь одел свободную от паразитов одежду! Впоследствии в оврагах, на крутых склонах, балках на удалении 2-3 километров от передового края оборудовались примитивные «бани». Солдаты называли их «вошебойками». Оборона на Миус-фронте продолжалась по 18 августа 1943 года.

Были попытки прорвать немецкую оборону на отдельных участках, но они также не имели успеха. Оборону на Миусском рубеже держала 6-я немецкая армия, созданная по приказу Гитлера вместо разбитой и плененной под Сталинградом 6-й армии Паулюса. Развитая система траншей, хорошо оборудованные прочные убежища надежно укрывали немецкую пехоту от артиллерийского огня и бомбовых ударов.

Немецкие спецслужбы вели против советских войск массированную радиопропаганду, перемежающуюся с немецкой и русской музыкой. Пропаганда велась днем и ночью, прерываясь лишь нашими артиллерийскими налетами на источники информации. Вся нейтральная полоса была усеяна немецкими листовками с призывами сдаваться в плен. На всех листовках портреты генералов-предателей Власова, Малышкина и других руководителей так называемой Русской освободительной армии. Были листовки с портретом сына Сталина Якова Джугашвили с призывом последовать его примеру и сдаться в плен. После войны удалось установить, что его подпись была фальшивкой немецких спецслужб, а сам Яков расстрелян за попытку побега из концлагеря.

Содержание листовок – однотипное. «Переходите к нам. У нас есть все: хорошее питание, табак, папиросы. Вас едят вши, вы голодаете. Большевистское командование и еврейские комиссары бросили Вас на произвол судьбы. Вы все погибнете. Германия победит». Сдавшимся в плен и их семьям немецкое командование обещало различные льготы – денежное вознаграждение, личные дома, землю, скот и другое.

К сожалению, иногда пропаганда достигала цели. Отдельные солдаты переходили на сторону врага. А однажды, в апреле или мае, по всем взводам, ротам, батальонам, полкам зачитывался приказ о переходе в плен к фашистским войскам стрелкового взвода одной из частей Миус-фронта и мерах по отношению к офицерскому составу части, не предотвративших измену Родине. Я не помню, какие меры были приняты к ним, но полагаю, что наиболее мягкой мерой наказания для них – отдача под суд военного трибунала и последующее направление в штрафной батальон. В то время к виновным в воинских преступлениях повсеместно применялся приказ Сталина от 28 июля 1942 года № 227 «Ни шагу назад», который предусматривал два вида наказания – расстрел на месте или штрафной батальон сроком от 1 до 3 месяцев.

В июне 98-я отдельная стрелковая бригада была расформирована, а на ее основе сформирована 127-я стрелковая дивизия. Меня откомандировали в 221-ю стрелковую дивизию, созданную на основе 79-й стрелковой бригады, занимавшей оборону в районе «Полиотделец-Дедова балка» в составе 28-й, а затем 5-й ударной Армии.

Новая попытка прорвать оборону противника была предпринята 17 июля 1943 года, когда воодушевленные победой на Курской дуге бойцы и командиры неудержимо рвались вперед. Началось наступление войск Южного фронта, которому предшествовала мощная артподготовка, а также удары бомбардировочной авиации. В ходе тяжелых кровопролитных боев советским войскам удалось пробить оборону немцев на глубину до 15 км. Но противник остановил наступление наших войск. 13 августа командующий Южным фронтом Ф.И. Толбухин приказал отвести войска на прежние позиции за реку Миус. Попытка прорвать Миус-фронт не удалась. И все же Ставка дала высокую оценку войскам фронта, которые в тяжелых боях сковали значительные силы противника, и Гитлер не смог снять ни одной дивизии, чтобы перебросить под Курск.

18 августа 1943 года началась подготовка к третьему решающему штурму Миус-фронта. Штурму предшествовала двухчасовая артиллерийская подготовка и массированные удары бомбардировочной авиации. Тысячи орудий всех калибров вели обстрел оборонительных позиций немцев. Сотни тысяч снарядов, мин, авиабомб было обрушено на немецкие позиции. Над полем боя стояли столбы дыма и пыли. Они поднялись так высоко и густо, что осветительные ракеты не могли прорвать эту мощную черную пелену, сомкнувшуюся с облаками. Настал момент полного крушения Миус-фронта по всей линии. Из некоторых блиндажей мы вытаскивали полуживых от страха, оглохших и одуревших от грохота взрывов немцев. Это произошло в тот день, когда был освобожден город Таганрог, находившийся на левом фланге Миус-фронта. Труднее всего приходилось саперам, проделывавшим проходы в минных полях под огнем противника и оборудовавшим танковые переправы в топком грунте реки Миус.

Когда сопротивление врага было сломлено, взору победителей предстали картины ужасных разрушений: безлюдные хутора и села. Фашистские варвары, отступая, сжигали дома, убивали стариков и детей, угоняли на запад в рабство все трудоспособное население.

23 августа, форсировав Миус и прорвав оборону врага, дивизия перешла в наступление для овладения переправами на реке Кальмиус, чтобы с севера овладеть городом Мариуполем. Но в районе населенного пункта Хомутово встретила ожесточенное сопротивление противника. Попытки двух полков – 695-го и 625-го взять с ходу этот населенный пункт оказались безуспешными. Виною всему были два дота-«краба», выдвинутые немцами впереди переднего края обороны метров на 80-100, отстоящими друг от друга на 150-200 метров. Они имели обзор и секторы обстрела на большом пространстве нейтральной полосы. «Краб» - изобретение немецких инженеров времен Великой Отечественной войны, кочующая стальная долговременная огневая точка с особой аппаратурой, регулирующей поступление воздуха. Они устанавливались по всем линиям обороны Миус-фронта. Наверху над землей виднелась небольшая часть бронеколпака, остальная – врыта в землю. Его разрушение возможно было лишь прямым попаданием крупнокалиберного снаряда или тяжелой авиабомбы. Перекрестным огнем крупнокалиберных пулеметов доты уничтожали все живое, что двигалось по нейтральной полосе. Наша пехота несла огромные потери при попытке атаковать немецкие позиции.

Командование дивизии (командир дивизии полковник И.И Блажевич.) приняло решение – взорвать «Крабы» фугасами. Выполнение ответственного и опасного задания поручалось 379-му саперному батальону. Командование батальона поручило выполнить эту «работу» моему взводу. Операции предшествовало тщательное наблюдение за противником. Было установлено, что за 2-3 часа до рассвета немцы покидали доты и уходили в первую линию обороны, а к началу рассвета вновь возвращались. В отсутствие немцев нейтральная полоса не освещалась ракетами, чем и решили воспользоваться. С этой целью две группы саперов по четыре человека в каждой в глубокой темноте подтащили на полозьях к дотам по 15 кг тола, вставили детонаторы, подожгли бикфордов шнур и быстро отошли на исходные позиции. Спустя несколько минут молнией взметнулась вспышка, воздух содрогнулся, земля вздрогнула. «Крабы» перестали существовать. Перед самым рассветом на передний край противника обрушилась короткая, но мощная лавина артиллерийского и минометного огня, под прикрытием которой наша пехота пошла в атаку, заняла первую траншею, а затем с ходу ворвалась в село Хомутово и очистила его от немцев. Все участвовавшие в этой операции, в том числе я и мой помощник – старший сержант М.П. Тарасов были представлены к правительственным наградам.

Освобождая хутора и села Приазовья, 221-я стрелковая дивизия продолжала свой победоносный путь по освобождению Донбасса – важнейшей угольно-металлургической базы и богатейшего сельскохозяйственного района страны.

Командование 44-й Армии поставило перед нашей дивизией задачу – совместно с частями 130-ой стрелковой дивизии и Азовской военной флотилией овладеть городом Мариуполем. Немцы же всеми силами стремились не допустить прорыва советских войск к этому городу. Они предпринимали яростные атаки на позиции наступающих на город стрелковых полков.

Отступая, враг минировал дороги, поля, дома, подвалы, пытаясь, во что бы то ни стало, задержать наше движение. На рассвете 9 сентября части дивизии стремительным ударом, сломив сопротивление врага, ворвались в северную часть Мариуполя, а части 130-ой стрелковой дивизии ударом с востока овладели северным и восточным районами города. На юго-западе города бой вели морские десантники Азовской военной флотилии.

Основной ударной силой нашей дивизии по освобождению города был передовой подвижной отряд. В его состав входила 296-я отдельная разведрота, саперный взвод под моим командованием, а также отдельные стрелковые подразделения полков. Продвигаясь по улицам города, бойцы огнем автоматов и гранатами уничтожали гитлеровцев, ликвидировали очаги сопротивления, захватывали пленных, получая от них ценные сведения о противнике. В одном из подвалов домов была заблокирована, а затем взята в плен команда факельщиков, поджигателей города в количестве 15 человек. Наряду с поджогами она забрасывала гранатами подвалы, землянки, где прятались женщины, старики и дети. Войдя в один из таких подвалов, я увидел ужасающую картину – кровавое месиво из человеческих тел. В ответ на эти злодеяния наши солдаты требовали немедленного расстрела взятых в плен немцев.

Жуткую картину представлял город Мариуполь после его освобождения. Он был сожжен и разрушен, заводы взорваны. Оставшиеся в живых жители ютились в развалинах домов и поселков, которые фашисты не успели сжечь благодаря стремительному наступлению наших частей. Мариупольцы были счастливы и благодарны Советской Армии за освобождение от двухгодичного рабства. К исходу 10 сентября Мариуполь был полностью очищен от фашистских захватчиков, освобожден ценой сотен жизней солдат и офицеров, благодаря самоотверженности и героизму советских воинов.

Вскоре части дивизии облетела радостная весть – приказом Верховного Главнокомандующего от 10 сентября 1943 года 221-ой стрелковой дивизии, отличившейся в боях за освобождение города Мариуполя, присваивалось почетное наименование «Мариупольская», а всем участникам боев объявлялась благодарность. Многие были представлены к награждению орденами и медалями. В город приехал командир дивизии полковник Блажевич. На городском митинге он поздравил горожан и войска с освобождением города. На вопрос командира передового отряда капитана Г.М. Могилы: - Что будем делать с фашистами-поджигателями? он ответил: - Повесить. Саперы быстро соорудили на центральной площади виселицы, а солдаты комендантского взвода повесили извергов.

Впереди предстояли ожесточенные бои за освобождение Мелитополя, Винницы, Тернополя, Кенигсберга и многих других населенных пунктов нашей страны.

Окончил войну на Забайкальском фронте. В марте 1946 года демобилизован из Армии по ранению, полученному на Брянском фронте 29 мая 1942 года.