Наши ветераны

angle-left null Кореневский Юрий Владимирович

Родился 27 февраля 1925 года в г. Катта-Курган Самаркандской области Узбекской ССР. В 1940 году окончил 7 классов школы в г. Пушкино Московской области, затем поступил в специальную артиллерийскую школу, но с началом войны эвакуирован в г. Пензу и работал на механическом заводе учеником токаря. В августе 1942 года вернулся с семьёй в г. Пушкин и продолжил трудиться на предприятии.

В феврале 1943 года был призван в Красную Армию и направлен на учёбу в пехотное училище, но уже в июле оказался на фронте в качестве командира отделения стрелкового взвода, участвовал в боях. В сентябре 1943 года тяжело ранен, после излечения вернулся в строй и в феврале 1945 года вторично ранен. После выздоровления с июня 1945 года служил дежурным помощником коменданта г. Москвы, в январе 1946 года демобилизовался.

Окончив 10 классов школы в 1947 году и в августе 1950 года Московский юридический институт, стал работать помощником прокурора г. Подольска, а затем Подольской районной прокуратуры Московской области. В 1960 году назначен прокурором отдела по надзору за местами лишения свободы, затем прокурором отдела по надзору за рассмотрением уголовных дел в судах прокуратуры Московской области.

В 1962 году переведён на аналогичную должность в Прокуратуру Союза ССР, в 1971 году стал заместителем начальника отдела, а в 1980 году заместителем начальника Управления по надзору за рассмотрением уголовных дел в судах. В январе 1991 года вышел на пенсию, но продолжил трудовую деятельность до ноября 1999 года в качестве старшего научного, а затем ведущего научного сотрудника ВНИИ проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре РФ.

Государственный советник юстиции 3 класса, кандидат юридических наук, Заслуженный юрист РСФСР, Почётный работник прокуратуры, за боевое и трудовое отличие награждён орденами Отечественной войны 1 степени и «Знак Почёта», медалями «За отвагу», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», «За доблестный труд в Великой Отечественный войне 1941-1945 гг.», «Ветеран прокуратуры», знаком «За верность закону» 1 степени, Почётной грамотой Генерального прокурора РФ, неоднократно поощрялся приказами Генерального прокурора СССР.

Скончался Юрий Владимирович 3 января 2014 года.

***

Некоторые мысли в канун Дня Победы

64 года прошло с 9 мая 1945 года...

Это значит, что тем, кому довелось участвовать в Великой Отечественной войне, сегодня уже больше восьмидесяти. Их осталось не так уж много. Но в них не угасла живая память о той войне. Это не только естественная потребность старых людей вспоминать дни своей молодости, особенно столь значимые для всех дни. Думаю, такая память нужна и нашим детям, внукам и правнукам, которые о войне 1941-1945 годов знают примерно так же, как мы в детстве знали о войне с Наполеоном. И нужна она, память, и для того, чтобы извлечь уроки из своего прошлого, а значит, лучше понять настоящее и задуматься о будущем. А для этого нужно смотреть в прошлое сквозь призму всего того, что мы увидели, узнали, пережили за более чем шестьдесят послевоенных лет. Иначе мы уподобимся людям, которых история ничему не учит.

Мое боевое крещение произошло в июне 1943года. После призыва в Армию я был сразу же направлен в училище. Однако уже через четыре месяца, в разгар битвы на Орловско-Курской дуге, нашу курсантскую бригаду, как и многие другие, направили в действующую армию и влили в части 2-го Украинского фронта. Вместе с товарищами по училищу я попал в пехотный полк. И так до конца своей военной службы оставался в пехоте. Одно из воспоминаний тех лет - многокилометровые марши по дорогам Украины, Белоруссии, Литвы, Польши, Германии с тяжелым вещмешком, со скаткой шинели за плечами, с автоматом или ручным пулеметом, когда самое заветное желание – сбросить всю эту амуницию, лечь и вытянуть натруженные ноги.

Первая встреча с войной оказалась трагичной. Разгрузившись из эшелона южнее Белгорода, мы прошли несколько десятков километров и остановились в большом украинском селе. Наш взвод расположился в саду за деревенской хатой, а нескольких солдат, в том числе и меня, командир взвода послал в боевое охранение на окраину села. Передвижение полка, видимо, было замечено врагом, и не успели мы начать окапываться, как налетели немецкие самолеты. С диким ревом включенных сирен юнкерсы пикировали на село. А мы, лежа на спине, могли только смотреть на их пируэты, чуть не плача от сознания полной беспомощности.

Когда самолеты улетели, мы вернулись к взводу и увидели что-то страшное. Ребята тоже не успели окопаться и их накрыло прямым попаданием бомб. Потом пришлось видеть немало смертей и похорон. Но эти были первые. И хоронили мы своих ровесников, с которыми вместе учились, жили, спали на соседних койках. Такое не забудешь…

В тот день я впервые поверил в судьбу. И судьба хранила меня целых три месяца, а для пехоты это большой срок. Были и еще марши, бои, бывало страшно. Но нам (я говорю о своих ровесниках) было по восемнадцать, мы были еще по существу мальчишками, не обремененными семьей, детьми, со свойственной этому возрасту юношеской отчаянностью, неведением опасности.

А больше всего поддерживало чувство локтя, сознание, что я не один, мы вместе, и ни на марше, ни в бою отстать нельзя. И даже если очень хотелось залечь, спрятаться от огня, совесть не позволяла сделать это.

В сентябре недалеко от Полтавы мы попали под минометный обстрел, а меня тяжело ранило в плечо. Вдвоем с другим, тоже раненым солдатом мы еще несколько часов добирались до медсанбата, то и дело останавливаясь и осматриваясь, чтобы не нарваться на немцев.

А потом - госпиталь, запасной полк, армейские курсы младших лейтенантов.

И вот второй круг войны. После окончания курсов мы, несколько новоиспеченных двадцатилетних лейтенантов, где на попутных машинах, где пешком догоняем 33-ю армию 2-го Белорусского фронта, которая движется на запад. Это уже начало 1945 года, Польша. Наконец прибыл к месту назначения. Моя новая должность – комсорг батальона (была в то время в армии и такая должность). Признаюсь, нелегко было сразу найти свое место среди бойцов и командиров. Как мог, старался избегать формалистики, казенщины, громких, но пустых слов. Ближе знакомился со всеми, разговаривал с каждым по-дружески о том, что его волнует, беспокоит. Учился у тех, кто успел повоевать больше моего. Насколько это удавалось – не мне судить.

Двухлетнее общение с фронтовиками, с людьми самых разных возрастов, профессий, воинских званий, национальностей и убеждений помогло мне многое понять в войне и вообще в жизни. Сначала это были лишь отрывочные знания, впечатления, порой догадки, как теперь говорят, информация к размышлению. Но с возрастом, с приобретением жизненного опыта, по мере того, как многое тайное в жизни нашей страны становилось явным, постепенно вырабатывался собственный взгляд на вещи. Не претендую на истину в последней инстанции, говорю то, что думаю.

Война выявила, обнажила многие достоинства и недостатки советского государства и общества. Страна подверглась нападению иноземных захватчиков и, как не раз уже случалось в российской истории, ее надо было спасать. Перед этой общей бедой, общей опасностью отошли на второй план прежние несправедливости и обиды. В те трудные дни люди старались не вспоминать их, хотя и забыты они, конечно, не были. В общий строй встали и родственники раскулаченных, и дети «врагов народа», и многие из тех, кто успел уже на себе испытать все прелести застенков сталинского НКВД. В окопах сидели рядом, отступали вместе, вместе в атаку ходили русские и казахи, украинцы и крымские татары, белорусы и евреи, армяне и азербайджанцы – всех не перечтешь. И никому тогда в голову не приходило определять кто лучше, кто хуже, проверять чистопородность каждого и процент «инородческой крови».

Именно это – единение всего народа, сознание общей опасности, единой цели и общей ответственности за изгнание и уничтожение врага – именно это обеспечило Победу. Несмотря даже на то, что к июню 1941года по вине тогдашних наших вождей страна оказалась не готовой к войне, а враг через четыре месяца дошел до Москвы.

К великому сожалению, во всей нашей послереволюционной истории, как до войны, так и после нее, такого единения, такого подъема, такого взлета гражданского самосознания больше не было. Да и сейчас нет. Разве только в августе 1991года после разгрома печальной памяти ГКЧП случилось что-то подобное. Однако народ тогда был расколот, разобщен, а новая власть оказалась слабой и не смогла, оперевшись на энтузиазм масс, вытащить страну из кризиса.

Вот такие мысли одолевают меня в канун Дня Победы. А 64 года назад, когда шли по территории Германии, думали все об одном и том же - близок конец войны. Немцы отступали, рассчитывая удержаться на рубеже реки Одер. Но то и дело вспыхивали короткие бои с арьергардом отступающих войск, с остатками разбитых немецких частей, оказавшихся в нашем тылу. Одна из таких стычек произошла у небольшой железнодорожной станции. Когда выбили оттуда немцев, увидели указатель: аккуратную белую стрелку с надписью черным - «Берлин 108 км», по-немецки конечно. Весть об этом разнеслась мгновенно, и все бегали смотреть на указатель. Шутка ли, до Берлина оставалось каких то 2-3 пеших перехода. И никому не хотелось погибнуть в самом конце войны, все мечтали вместе с другими войти победителями в столицу гитлеровского рейха. Наконец, вышли на Одер. От немцев нас отделяла только река. В бинокль можно было разглядеть, что там делается. Стреляли с обеих сторон сравнительно мало: немцы укрепляли оборону, а нам было ясно, что предстоит решающее наступление, которое нужно подготовить.

Едва ли ни каждую ночь через нас проходили к реке разведгруппы. С одной из них мне довелось познакомиться ближе. Лейтенант, командир группы оказался земляком, москвичом, и за ужином мы с ним с волнением вспоминали родные места. А когда стемнело, они ушли «брать языка». И хотя мы были с ними на одной войне, чувствовали себя как-то не ловко, совестно, что ли, перед этими ребятами. Мы то остаемся, хоть и в не очень уютном, но все же защищенном месте, нас много, а им четверым предстоит на утлой лодке переправляться через широкую реку. Как они в охраняемых немецких позициях будут брать этого «языка» и кому из них суждено или не суждено вернуться. Что сталось с этой группой, узнать не удалось.

Войти в Берлин мне, к большому сожалению, не пришлось, помешал обидный случай. Наши зенитчики подбили немецкий самолет, который на малой высоте, пытаясь дотянуть до своих позиций, сбросил несколько небольших бомб. Меня осыпало мелкими осколками, один из них попал в глаз. И снова госпиталь…

Окончание войны встретил в госпитале в городе Шахты Ростовской области. Шел уже апрель 1945-го. В палате висел большой круглый громкоговоритель, и мы, слушая сообщения Совинформбюро, каждый день на карте Германии, перерисованной из школьного учебника географии, отмечали продвижение наших войск. Карту эту я сохранил до сих пор.

И вот в ночь с 8-го на 9-е мая, часа в 2-3, вдруг заговорило радио и всем уже к тому времени знакомый, но в этот раз, особенно взволнованный голос Левитана, провозгласил - гитлеровская Германия капитулировала!!!

Что творилось в эту ночь в госпитале, трудно описать. Через несколько минут уже никто не спал. Молодые и не очень молодые, прошедшие огонь и воду мужики орали, прыгали как дети, обнимались, плакали, целовали врачей и сестер. Достали и тут же выпили все спиртное, что было у кого в заначке.

А утром увидели, что на улицы высыпало все население небольшого городка. Люди вышли без всяких призывов и указаний, без правофланговых и начальников колонн, без громких лозунгов и портретов членов Политбюро. Вышли по зову сердца, потому, что переполняла грудь каждого радость и гордость за то огромное, что ценой крайнего напряжения сил на фронте и в тылу, ценой неисчислимых жертв удалось сделать. На моей памяти это была первая, и, видимо последняя, такая демонстрация.

И так ведь было по всей стране. Трудно передать словами воодушевление первых послевоенных дней, месяцев. Казалось, все темное, жестокое, трагическое – позади. Что, взявшись за руки, навалившись всем миром, мы сможем теперь сделать все, что впереди будет светлое, безоблачное будущее.

Мы еще не знали тогда (и, слава Богу, что не знали) какие тяжкие испытания, какие несправедливости ждут нас, сколько надежд окажутся обманутыми, сколько людей станут несчастными. Нет наверно нужды объяснять, о чем идет речь. Теперь уже все знают, что происходило с нами в последующие десятилетия (за исключением только самых молодых, да еще тех, кто ничего знать не желает).

Не хочется заканчивать на столь печальной ноте. Несмотря ни на что праздник Победы, в отличие от большинства других государственных праздников, не только не потускнел, но остался всенародным.

Поздравим же в этот день друг друга с нашим великим, святым праздником! И, презрев запреты врачей, выпьем, как и 64 года назад, заветные 100 грамм за то, чтобы многострадальный народ России нашел в себе достаточно сил, мужества и мудрости обрести, наконец, жизнь, его достойную!